КРЕМЛЁВСКИЙ АНАТОМИЧЕСКИЙ ТЕАТР

Как прикажите, это понимать? – проносится в голове после первой главы, где директор ФСБ Путин, пробует «закадрить» независимую и красивую журналистку. Возможно ли тиражировать одиозные похождения главы страны перед вторым президентским сроком? Кто же проплатил компромат на старшего иерарха и чего хотел неведомый спонсор проекта «Байки кремлёвского диггера» Е. Трегубовой? Неужели рыцари пера ещё способны бичевать чудище власти поперёк губительного гнева? Спасительные вопросы нынешнего патриота: может быть, эта книга послужит запалом…

Весомость журналистского откровения впечатляет – 50 тысяч экземпляров. Серьёзно и с размахом. Не всякий автор удостаивается чести на бестселлер. А нам что с того: мало ли чего в Москве в этот раз удумают. Предложили послушать о властителях России, за период с лета 97 по конец 01. Ельцин, Юмашев, Дьяченко, Примаков, Путин, Березовский, Волошин, Сурков, Лесин, Ястржембский, Степашин и Чубайс, кремлёвская администрация, президентские выборы, перелом власти, исподнее политики, тяготы журналистского официоза – всё самоё важное, закрытое и непонятное за МКАДом, но регулярно трясущее страну. Отныне политический механизм сопровожден инструкцией, принцип работы освещён фактической достоверностью, покровы таинственности буквально содраны смелой москвичкой, прекрасной как легендарная Елена и умной, как библейская царица. «Вещь для них» становится «вещью для нас».

Российская политическая элита предстаёт биосуществами – мутантами, автор превращается в зоолога, азартно изучающего подвид Homo в его жилище – в «зловонном, густонаселённом кремлёвском подземелье», где он «в кромешной темноте пробирается по запутанным лабиринтам». До такого мы ещё не доходили: фанатики, бездари и предатели нами правили, нелюди – впервые. Оригинально, хотя и экзальтированно: ежели это так, то правителей и их слуг надо изолировать для изучения, а народ признать глупым и ничтожным в своей самодовольной гордости за страну. С юридической точки зрения генпрокуратура должна ходатайствовать об аресте либо автора, либо президента со всей администрацией. Это, если верить по честному, но мы снисходительны – сие аллегория, ныне всё дозволено, а значит можно по-всякому, кого хочешь, и насколько расположит гонорар, и конечно – всё в рамках Конституции.

Репортёр оговаривается сразу – «это моя личная история» в причудливых картинах девичьей памяти. Имею полное право на мемуары: в личную жизнь не вторгаюсь, говорю, что видела, пишу, как понимаю, о клевете не мыслю, ни чью сторону не поддерживаю. Однако суконная правда набила оскомину в новостях, а рулевые России завсегда отличались несдержанностью нравов, но лишь партийность по-русски позволяла понимать их: имеешь совесть, съёжишься презрением, проявишь моральную гибкость – обхохочешься байками.

Политики открываются недалёкими, безграмотными и вульгарными самцами, рвущими страну под своё честолюбие и кошелёк. При Ельцине они путались между администрацией и олигархами, при Путине – между корыстью и наказанием. При царе Борисе Семья во главе «сиамских близнецов» Юмашева-Дьяченко, разводили две стаи: Березовский тянул дуэт, тропой олигархов, придумывая схемы перетока капиталов, Чубайс – дорогой либералов, проталкивая реформы на легитимный бизнес. Администрация крутила Ельциным, склоняя его к выгодным решениям, лавируя между стаями, а сам президент, пребывая в иллюзиях вершителя судеб, чудачествовал на высоких приемах и самодурствовал в неожиданных выходках. Нет, Борис Николаевич не злоупотреблял – лечился, но исцеление осложнялось несовместимостью алкоголя и препаратов, даже бокал шампанского, смешиваясь с лекарствами вызывал шок: больной впадал в прострацию, речь теряла стройность, язык заплетался, а ноги не слушались. Других лекарств не изобрели ещё фармацевты.

Тот президент был милым и добрым, весь «кремлёвский пул» – аккредитованные журналисты – его любил, ласково называл Дедушкой, испытывая почти родственный катарсис. Журналисты, сопровождая президента за границу, появлялись там дня за три, убывали – после отлёта президента, хлопот не знали, бед не испытывали. По приезде, пул занимался «коллективным шопингом», глазел на царские коленца, пользовал приличные отели и развлекался на свой манер. Трегубова, например, брезговала охотой за инпошивом в «выездном кремлёвском санатории», но находила возможным слетать из Страсбурга «на ночь в Париж – полакомится горячими профитролями в Grand cafe», посетить концерт «Rolling Stones» в Кёльне или окунуться в воды под Бонном. Если можно, почему нельзя?

 Нынешний президент стал жёстким и резким: напишешь поперёк администрации – предупреждение о лишении допуска на яркую встречу, позволишь вольность ещё раз – описывай проезд кортежа по улице, вновь проштрафишься – просиживай в редакции. При Путине пришлось прыгать из аэропорта в самолёт, мигом возвращаться обратно и вновь куда-то лететь, не смея говорить, как всё на самом деле: то самолёт не там сядет, то президент не ко времени разгневается. Нелегко. Всем хотелось плавности светских приёмов, а приходилось строчить по указке пресс-службы. Но взбунтоваться диктату, никто не смел, кроме Трегубовой, конечно, да и то на полгода.

При Дедушке в журналисте уважали персону: грели и баловали по-семейному, а при чекисте Володе держат час на морозе, гоняют, что свору по стране, а после отчитайся по шаблону – кто, где стоял, чью руку жал. Особенно трудно зимой: ни валенок, ни шапок, возьмёт охрана в кольцо и выстужает насмерть. В другой раз – тоже, и одеться бы журналистам «по погоде», нет, всё как хочется. Бедные глашатаи кремля.

Развратились «кремлёвцы» изрядно, а как вернули на место – вопль да жалобы. При Ельцине кто стриптизом увлекался, кто по коньяку, а Елена-диггер в Чайна-таун балуется лобстерами в соусе чилли, всюду требует свежевыжатый апельсиновый сок, чай признаёт лишь «Earl Grey», остальной – горячая водица. Кажется мелочь, неловко и говорить, вози с собой любимый чай. Нет, не престижно. И ведь не рисуется, так и думает. Потому что из столицы она, вот и дико, как немосковские живут.

Но это детали, хоть и характерные, а поперёк всего – разнос Путина: он и слово держать не умеет, и секс с извращением путает, и солдата не пожалеет, и с дитём не ловок, и на вопросы без договорённости не отвечает, и мимикрирует под высокого гостя, и независимую журналистику душит, и СМИ под пропаганду подминает, а вскоре диктатором обернётся. И это наш президент?! То есть – плохой? Нет, автор не настаивает, ссылаясь на девичью непредсказуемость. Что дальше, милая, чего за душой таишь?

Четыре сотни страниц красавица, позиционирует в себе репортёра экстракласса, перед которой трепещут политики, страшась дерзкого гласа правды. Вот она, накинув длинный белый «костюм из тонкого французского прессованного хлопка», на Костромской льняной мануфактуре, беспрестанно оказывается в поле внимания Ельцина. В другой раз, взяв от нечего делать интервью, у зам. главы президентской администрации Шабдурасулова, где тот вдруг проговаривается о намерении администрации передать власть от Ельцина в другие руки: заместителя увольняют, а по столице гуляет шутка – «Надоест работать в Кремле, дай интервью Трегубовой». Или направляясь обедать с директором ФСБ Путиным в японский ресторан «Изуми» она ненароком сообщает, что при себе русских денег нет, но долларов двести всё же потратить сможет. Во время обеда, буквально на двоих, она эффектно отбивается от проницательного кокетства будущего президента, и эту маленькую прихоть оплачивают помощники, то есть государство.

Иногда автор совершает невозможное – попадает в Кремль в декабре 1999 года, на подсчёт голосов в Думу. Запросто заходит в кабинет Волошина – главы президентской администрации, тот отводит её в Ситуационный центр президента, но никаких подтасовок бравая журналистка не обнаружила. Позже, скитаясь по «зловонным коридорам мрачного подземелья» диггер встречает Юмашева, тот, ликуя, показывает её пейджер с информацией от 9.51: «Это очень похоже на победу. Глеб» – в данном случае Павловский. «Коммерсант» выпускает лихую статью с намёком на причастность Кремля к «грязным» пиар-технологиям, а «вся политическая Москва в этот день действительно только и говорила что о юмашевском пейджере». И повсюду политики развязывают языки, мякнут в присутствие Трегубовой, выдают тайны, а, завидев её – мчатся пожать независимую ладошку. Неужели же обабились мужчины, хоть и высокопоставленные, что ни слово за зубами держать, ни достоинство сохранить? Диггер говорит – Да!

Кроме одного – А. Б. Чубайса. Ну, Главный Электрик, разве не светится рукотворным нимбом. Работает сутками, практически не спит, в частной беседе душевен до умиления, на работе – авторитетен до беспрекословия, перед реформами – лев, против Семьи – боец, а хозяин, каких его свет не видывал. Сутки Чубайса длятся двадцать пять часов, труд эквивалентен работе Кремля, а потенциал – интеллекту Москвы. Это человек и ему палец в рот не клади. Чубайс стал другом. Вот! И как граждане не узрели светоча?!

Поперёк Березовского писала, Борис лишь улыбался, с Лужковым была непримирима, Юрий плечами пожимал: демократия – это святое, а когда пресс-секретарь Москвы С. Цой предложил квартиру в подарок или бытовые проблемы решить, наша героиня непреклонно отвела поползновения на подкуп. Захотелось взять интервью у опоры мэрии – хозяина АФК «Система» Владимира Евтушенкова, да без проблем, только звони. Ни преград, ни тайн для неё. При таком таланте и корреспондент, да ей же равных нет в Московии? Увы, Путин попрепятствовал.

Её месть тотчас обрушилась: взяла и окрестила «всех кремлёвских» вурдалаками, а зам. главу администрации Приходько – «жалким кремлёвским потаскуном»! Да что заместитель, про самого президента осмелилась: «В столице Туркменистана Ашхабаде старый партийный пахан Сапармурат Ниязов так «опустил» гэбэшного салагу Путина, что у того наверняка навсегда отбило охоту возвращаться в этот город», или: «Туркменбаши Ниязов заставлял Путина шестерить, как мальчика», или «Отец Всех Туркмен и вовсе расценил это как откровенную слабину нового русского «баши» и публично «отымел» гостя в лучших традициях».

Но против чего протест? Книгу издали, купюрам не подвергли, гонорар заплатили, саму не наказали. Крёмлёвскую администрацию высмеяла, её антинародность доказала, ограбление страны при участии Семьи обозначила, президента высрамила, право на мнение отстояла. Ратуя за свободу слова, защищая Хартию и братьев по перу, Трегубова независимости не потеряла, за матерщину – пропуски между буквами, не затеняют мата, под статью не пошла. Чего ещё? А что из Кремля выгнали, так не ко двору пришлась, не место в нём своеволию: не нравится, анализируй снаружи, да и журналисты пула, как один приняли путинские правила, иронизируя в своеволие Трегубовой. В чём тогда дело?

Дело в демократическом идеализме: вышло, как в известной сказке – не желаешь быть столбовою дворянкой, получай разбитое корыто. Вряд ли кто-то пытался совратить электорат, против второго срока. Книжка в общем беззубая: все и так знают, что действия Семьи преступны, а Путин избавился от неё, через белый передел – изъятие в казну и на счета пасынков окружения собственности олигархов. Вон Ходорковский пожалел – поглядывает из камеры, да и не уронишь Путина такими байками, скорее устрашатся граждане всесилию чекистов да чиновников.

Вся книга колышется другой идеей: происходит извращение демократии. Должно быть так: основа – ельцинский период, но с поправкой на европейский стандарт. С виду разумно, а на деле – вредная иллюзия: история России – непрерывающаяся традиция авторитаризма столицы над страной. От Рюриковичей до Путина. От варягов наросли правители, положившие в себе государственность, на штыках дружины и букве Закона. Здесь все одинаковы – и монархи, и большевики, и демократы: идеи Божьего помазания, исторической справедливости или всенародного избрания эксплуатировались во весь размах власти. Народ лишь надеялся на праведное житие, при очередном политическом откровении, а после – разочаровывался, да пил.

Дело не в проклятии свыше или заданности судьбы. О какой демократии идёт речь, когда невозможно справедливое перераспределение ценностей государства при переходе от одного типа экономики к другому? При переделе советского добра, новые хозяева страны смошенничали, но изловчились узаконить в Конституции отчуждение средств производства и природных ресурсов, для меньшинства. Когда же старая власть решила сменить правителя, то поплатилась: правитель сменил её саму, вновь перераспределил ценности, повторив процессы 90-ых годов, с той разницей, что теперь достояние олигархов, забрали новые олигархи. Круг замкнулся.

Что ждёт нас дальше? Либо смена правителя и третий передел, либо – с нынешним президентом на неопределённый срок, пока привычка не смирит народ, законность не защитит хозяев от посягательств, а капитализм не окрепнет. Раннее буржуазное общество, не строится чистыми руками, а что трепещем в рамках правды, лишь потому, что обман случился на наших глазах. Вот когда другое поколение вольётся в жизнь, прошлое утратит актуальность, тогда и упразднятся преступления передела за давностью лет.

Трегубова это понимает, но подобного вывода не делает: придётся признать пустыми надежды на идеальную демократию и подписаться под естественностью происходящего, а это мерзко и противно. Потом останется подтвердить, что путь реформ был ошибочным и потребовать новой реформации, а этого не требует и оппозиция. Однако наш диггер – москвичка, своего рода «монстр» для остальной России: привязанность к такси, валютный размах кошелька, склонность к гастрономической экзотике, журналистская удачливость и пагубность кремлёвской близости настолько отдалили её от реальности, что кроме искажения демократии и нет никаких бед. Типичный взгляд обитателя Московии: пожила бы с годик в регионе, сразу бы утратила близорукость.

В итоге, за политическими байками репортёра просвечивают банальные западные рекомендации: передел узаконить, олигархов не сажать, власть заменить, авторитаризм не допустить. Слышали уже, да не так мы жили от века. В Кремлевском анатомическом театре, уже как тысячу лет дают пьесу, о превращении в живой труп народа, осевшего от вороватых князьков-чинуш и гулящих купчиков-директоров, всегда сиротливо смотрящего окрест, но так и не поднявшегося на бунт…

10 октября 2004