Военная тема нынче в моде,
наконец, сняли и о штрафбате. И многим понравилось: сюжет держит внимание, тема
острая, типажи рельефные, сценарий проработан, актёры играли прилично, и
главное – неподдельное сочувствие. Не просто интересует, а волнует, хочется
рассказать, посоветовать, крикнуть. Полный зрительский успех. Остаётся хвалить
и удивляться. Значит, сработала машина идеологии, обволакивая умы, очередной
порцией внушения в заздравный патриотизм. Скажите – не возможно, тема не та! Да
та тема, та: у госкананла не бывает аполитичных сюжетов, кануло время
случайного эфира.
Заказные фильмы всегда
толково обрабатывали сознание, когда говорящую голову принимаешь за трепетный
рассказ очевидца, и хочется верить, что так всё и было. После попробуй
опротестовать, тотчас вскипит уверовавший зритель: нечего здесь злобствовать,
сняли кино, чтоб все знали, как было. Согласен – чтоб знали, а почему именно
сейчас? Какая разница, подвиг солдата вне политики! – ответят. Вот она точка
манипуляции.
Герои Брусиловсого прорыва, Бородина и Куликова закаляли русский дух, а в потомках – гордость, безотносительно к политической системе. Так было до Первой мировой войны, а после – мир изменился, и сейчас «национализм» цинично пользуется на потребу очередных правителей. Ещё в «Воскресенье» Л. Толстой ужасался размаху лицемерия чиновников, но то был позор частный, ещё не разъявший все души, ныне он составляет основу целенаправленного государственного воздействия.
Штрафбат – задуман
многосерийным фильмом, но картинка его «сериальная», когда не покидает ощущение
условности и закадрового присутствия киногруппы. Всё наспех, понарошку.
Скромный бюджет и съёмка день в день породили почерк «мыльных опер». На западе
давно приучили к «бутеру кадра», выходит, и у нас попривыкли. А правду задёшево
не расскажешь! Конечно кино всегда иллюзия, но художественность возникает за
воротами «правильного» кадра.
Ещё в начале, когда фашист
вербует пленных солдат, один бросает: «Да, пошёл ты!», и ты вне кино. Это
чувство раздражает весь фильм: слишком адаптировано к нашему восприятию. Далее
смешнее: выходят солдаты из окружения, рядом вражеская танковая колонна – немцы
рвутся к Сталинграду, а наши бегут буквально вдоль неё. Какой-то фриц поднимает
автомат, а другой весело хохочет не стрелять. По фильму – у них приказ не
ввязываться в бои с малыми группами и окруженцы выбираются. Полный бред. Но
зачем?
Через весь фильм, аккуратно
проведена линия – враг, почти и не фашист, он просто солдат: там с нашим рома выпьет, там помилует, там ловко склад накроет, а
в его штабе – полный блеск. Флаг на стене, стол, стулья, чистота и порядок.
Хитрость нашу при захвате ненужного плацдарма немцы, естественно раскрыли, но
каково уважение к красным! Фашисты конечно враги, но скорее – солдаты, а лучше
считать их людьми. Ответ прост – Германия теперь наш друг и кредитор, нечего
ненависть зазря возбуждать.
А вот советское командование
выведено неряшливым и обвислым: сидит в землянке, речь примитивна, до истерии и
через мат, генерал под майором, штрафников на смерть, а своих – следом. Всё
условно до противности. Бездушные изуверы. Троица – командир, начштаба и
особист, всегда вместе, словно повязаны страхом и напоминают судебную тройку.
Они и командовать толком не умеют и если бы не героизм обезличенных тел, быть
стране под чужим сапогом. Начштаба пробует заступаться, но страшный 227-ой
приказ отпугивает, словно от чумных. Может штрафники, и спасли всех?
Сами штрафные – уголовные,
политические, окруженцы стали жертвами коварного
умысла: живым щитом прикрывать войска! Зритель вздохнёт: «Такие же человеки, а
их на верную смерть. Да если бы не Советы, не сидеть им по тюрьмам». И
действительно, от серии к серии, нам открываются нормальные мужики, хоть и
испорченной судьбы. Между ними и споры, и грешки водятся, но в бою – плечом к
плечу, телом в землю и снова вперёд. И вдруг мы понимаем, штрафники – это
загубленная элита нации: поперёк политического безумия, в неимоверном усилии,
сдирая с себя морок, они спасали страну от гибели. Здесь и обнажается замысел.
Если тезисом – вопреки
советскому правлению, народ выжил, победил, и верил, что красное наваждение
схлынет, а потомки заживут в правильном мире. Эта идея повсюду расцветает
ядовитым цветком, пронизывая передачи последних лет: у нас славное прошлое,
люди строили оборонный щит, проникали в тайны атома, поднимали страну, но не
благодаря социализму, а вопреки ему, по любви к
родине. Не было бы Октября, давно бы жили в благодатной России. Такой как
сейчас. Презрите коммунистов, забудьте передел, терпите братков и
хозяев-инородцев, плюньте на коррупцию и авторитаризм кремлёвских, на уровень
жизни, лесть перед западом, и окажитесь в Раю…
Важная скрепка фильма –
юмор. Шутили во все времена, и Иисус завещал молиться и не унывать, но когда
смех превращается в шоу-бизнес, государство уже летит в пропасть. Чем ещё
умастить обывателя, чтоб следил за судьбой штрафников, проникаясь тезисом
власти? Шутками конечно, и в штрафбате смеялись, и в аду хохочут. Если не
замечать, сходит с рук, а если вдуматься в периодичность – противно. То там то
тут смешной эпизод, весёлое приключение, и ты уже ждёшь подобного далее. Нас
вновь поймали.
Про особистов и говорить не приходится – гаже фрицев, хуже уголовников и солдатики, из политических, тоже спорят об изуверствах, прозревая на краю жизни от фанатизма. Правильно, было это, но чтобы судить, надо ту эпоху вкусить, логику истории понять, атмосферу тех дней. Институт политического сыска существует во всех странах, однако, сосредоточившись на чекистах, мы содрогаемся их тотальной подозрительности и жестокости. Поневоле взалкаешь человечности, возненавидев негодяев в голубых погонах. Опять получилось: негативизм вызван и мы на крючке чувств.
В современной России более
миллиона заключённых, по советским временам – около 2 млн., служащих в МВД и
ФСБ – более миллиона. Как в 37-ом. У нас ГУЛАГ? Зеркальная картина прошлых
дней: врагов народа отменили, фашист не рвётся к Кавказу, а зэков калечат и
теперь, и под пытками выдирают показания, и насмерть забивают, но через фильм –
и масштабнее, и страшнее. Ещё элемент формирования нужного взгляда.
Неожиданно появляется
батюшка – хлоп, и тебя цепляет вновь. Священник получился колоритным, не
налюбуешься. Теология освобождения в чистом виде: с молитвой и винтовкой в
боевом строю. И генералы обезоружены: покричали, да и охолонули, и солдатам
воевать светлее. Против Бога не сунешься. Меркнут понты блатных, ёжится
демагогия политических, укрепляется стойкость воинов, и свершается преображение
душ. И так было, но кажется, что перебор, когда в одном месте и столько.
Святой отец, против
крикливых комиссаров, родной почти: побыл с месяц всего, и все о вечном
вспомнили, и словно развеялись годы массового оглупления! Дух захватывает. А
финал эпосом оборачивается – сын Божий и сын Земной, в смертном ужасе, отстояли
землю русскую, не уступив ни пяди ворогу. Всё зря, сдали их большевики,
предали. Скривись зритель на красных, умились Федерации. Вскрикнуть хочется, –
ложь это, ладно подогнанная, на молчание выверенная, и такая циничная, такая
бессовестная. У вас Чечня в грудине не шевелиться? Как десять лет война, а всё
за победой гоняемся, хотя и штрафбатов нет, и православные воюют. Наверное,
горцы побойчей фашистов бьются, что не дюжит идеальный патриотизм.
Комбат ещё рельефнее –
настоящий командир, заботливый, грамотный, справедливый и советский. Внушает
полную симпатию, на фоне противостояния майору НКВД. Когда конфликт достигает
апогея, особист получает в морду,
нас охватывает радость – наконец-то наказали, скотину. По законам жанра зло наказуемо
и жадный до наград майор погибает в немецком складе. Мы облегчённо вздыхаем:
вновь удалась манипуляция. Сцена с власовцем усиливает человечность комбата, а
пистолет оставленный поперёк правил, напоминает – власовец тоже жертва,
заблудившаяся в ненависти к коммунистам.
Образ блатного пахана, вдруг
захотевшего пойти на фронт, поначалу настораживает. Он не лучше других блатных,
но постепенно нам открывается душа, оскверненная большевистским молохом. Став
командиром роты, он преображается, а мы понимаем, что его уголовное прошлое не
личная ошибка, а следствие ужасающей работы советской идеологической машины. За
воровской судьбой скрывается неглупый селянин, загнанный в темный мир разбоя,
страшной реальностью. Его скупые фразы чаруют парадоксальной мудростью. И пуля
его не берёт, и любовь ему в награду, и нам – удовольствие.
Линия фронтовой любви,
переплетённая с антисемитизмом, на фоне госпиталя утрирована до предела.
Молодость, восторг, свидания и конечно – постель, с обнажённой наглядностью, и
чтобы «чпокнул». Да не покоробит зрителя знание, что раньше это тоже могли. А
конфликт капитана и рядового разрешён исключительно по демократически.
Напоминание об уродливости национализма, с реалистическим подтекстом, что
еврейский солдат – самострел, как бы оформляет сложность бытия, чтобы и волки
сыты, и овцы целы, и всё одно к одному. Не ругнувшись – не досмотреть.
Глядишь на всё это
сооружение, и поражаешься – ох, и хитёр человече! Ведь так оформить тему, чтобы
не опротестовал никто, и народ получил порцию демократии, и рейтинг?! Ужас.
Искусство не бывает беспартийным, но подгонять под формат солдатский героизм,
прикрываясь родством с дедами – грешно, до отвращения. Но ныне не в чести
«порядочность» и «честность», всё перемешалось, «участие в проекте» подтверждает
право на продюсерский концепт, без угрызений совести. Сериалы наши словно
комиксы по-русски: логическая схема, ловкие диалоги, общее знание темы, и
получается картина похожая на реальность, но не происходившая в ней никогда.
Политически кремлёвской
власти сейчас нелегко. Запад проявляет недовольство усилением Путина, в смысле
третьего срока и изменения Конституции, а народ вроде и готов принять власть
генералов, да умащать его надо, чтоб в голове карусель кружилась. Так
появляются фильмы, с тонким психологическим рисунком, эдакое
предвыборное зомбирование: коммунисты нам не нужны, подвиг народа не забудем и
не хуже советских режиссёров воспоём его, но выборочно, когда удобно.
Происходит виртуальная
компиляция идеологии и плох правитель, кто не использует сильные стороны своего
врага. Четыре года борьбы за свободу СССР не вычеркнуть из памяти – надо
поставить на службу, поправить историю, дать верное направление умам. Лицемерие
законченное: уничтожители страны, поют ей славу на потребу своей силе. Тощий
бюджет выдаёт поточный метод российского мыла: любую тему отмоют за тебя. И
человек верит в эту «мытость» только потому, что мало знает, а вечером нечего
делать. Так манипулируют сознанием хозяева «госканалов». Примерно так же
фашисты загоняли в завоёванный народ угодную им правду о прежней власти. Она
там и была отчасти, но оттого, что враг касается её, слушать было противно, ибо
лез он в душу, с одной целью – лишить тебя разума и воли.
12 октября 2004