ЕСТЕСТВО РУССКОГО ПОЛА

Неблагодарное это занятие разбираться в русском характере, обнажишь чего-нибудь ненароком, такой гвалт поднимут, и прокуроров и цензоров хватает. Но, что, характерно – счастья по-прежнему нет, а бьются, словно манну небесную отбираешь. Такая у нации черта – несговорчивый он и разный, человек наш, и мужчина и женщина. Когда-то было не так. Раньше и азбуки не было, и городов, и люди не путались между «надо» и «хочу»…

Ураган последней революции внезапно обрушился на Союз в конце 80-ых, разметав территорию и проверяя кредо граждан на стойкость и глубину. Улеглись политические стихии, коллапс миновал, и наступила привычная жизнь, позволяя судить об обновлённом демократией мире. Одна из первых перемен – буйная порно-поросль. Встали дома терпимости, фото и статьи заполнили страницы, хлынули фильмы, нависла паутина психологов, обучающих программ и интим-товаров. Легализованное предложение ввернуло эротику в культуру, реклама обдула половым влечением, а дамские прокладки – бойко зазвали на рандеву «У твоей девочки есть маленькая штучка».

Знаковые признаки капитализма – секс и насилие, нанизали обрадованную страну на шампур дохода, приучая к иноземным прелестям. Бывшие жильцы социализма опешили нашествием эроса, но постепенно привыкли к факту обнажённой плоти. Остатки смущения рассеяли сериалы куртуазной тягой заграничного мужа к чьей-то жене. Стало неловко поминать строгость нравов, и распущенность обернулась нормой. Где-то здесь произошло раскрепощение, и каждый пол наконец-то оголил свою самость.

Феминизация социума съёжила приличия между русскими Адамом и Евой: рвутся семейные узы, молодёжь пляшет вокруг фаллоса-вагины, бегают мужья и жёны налево. Не то потенция голову кружит, не то опостылела законная половина. Повсюду чужие дети и матери-одиночки, кто-то подженился, кто-то нашёл спонсора, у большинства повторные браки, не смущают аборты и маменькины сынки. Вскипают споры о мужчине, с нелестным итогом: умер в нём глава семьи, его принципы размыты, на поступок не отважится, за правду потерпеть не дерзнёт, авторитет детям не являет, на любовь не способен, сердцем скуп, душой некрасив, мыслит членом, спасается водкой, родства не помнит, гордости не имеет, патриотизма избегает. Ни стиля, ни куража, ни интеллекта. Приходится женщине за мужчину ответствовать, но было ли когда по-другому?

От века землепашец гармонию из земли черпал, хлебушек сеял, хозяйство соблюдал, детишек зачинал, пацанята – при нём учатся, а дочки подле мамки перенимают науку бабью. Семеро по лавкам сидели, пока Пётр не потребовал от подданного чела по европейской мерке жить. Пришлось ему с поля в завод, из порток – в камзол, и сущее понимать так, чтобы глаголы зазвучали в кораблях, пушках, дворцах и трактатах. Повело древний уклад, и в этносе трещина наметилась: заморская наука патриархальное начало потеснила, но через полтораста лет, Россия стала просвещённой, промышленной, ученой и признанной у недавних учителей. Народ так разошёлся, что Бога начал забывать, о счастье думать, и на державные устои покушаться, а в Октябре – смахнул царизм, явив общественное благо шершавой рукой большевика. К середине ХХ века горожане составили большинство, окончательно порвав связь с деревней.

Поначалу энтузиазм сильно разгорячил зрелые и молодые души, страна затрещала от преображения, любой мог выбрать дело по сердцу, меняя реальность по мере ума. Но прыть укоротили в лагерях, а после войны, миролюбие свело усилия к исполнению долга, выверенного планом и ежедневным рапортом достигнутых высот. Люди начали развращаться – лицемерить, искать себе выгоды, приворовывать, сбиваться в кланы и развлекаться. В результате ещё одно сотрясение, и вот, мы – при капитализме, но произошёл выверт: возможностей много, Госплан над душой не стоит, идеология – побоку, а жизнь свелась к охоте за кошельком.

Когда кооперативы и хозрасчёт разрешили, показалось, что это счастье: партия руки не вяжет, можно и разгуляться в трудовом порыве. Однако производство начало хиреть, фирмы лопаться, а инфляция – выметать последние запасы. Взалкал народ, всколыхнулся, но постепенно – банки открыли, рынки построили, заводы скупили, проститутки по телефону, братки из пушек палят, квартиры чистят, чиновники животами навалились. Не похоже на счастье, мафия какая-то? Нет, господа, норма жизни – трудовые буржуазные будни очередной русской эпохи.

Круг замкнулся: последние годы, как при Петре, народ под переменами вертится, продираясь сквозь новь. И срок невелик, а социализм кажется не то наваждением, не то сказкой странной. Помыкав голодных годов да унижений – от грузчика до челнока, как-то присмирели мужики. Три избирательных бума добили надежды окончательно: на деньгах и лжи Дума держится, коммунисты ли демократы, всё одно – для голосов и под Кремль. Вздохнули люди и принялись исправно быть, с расстановкой на всенародный праздник и трудовой договор. За эти три пятилетки вновь покосилась психология наша, и мы приняли расклад, словно так жили всегда. Ответы в количестве усвоенного знания.

Просвещение распахнуло опыт истории, закрепив за мужчиной образ воина-творца. Возникла иллюзия, что все мужчины таковы, однако разницу между идеалом и реальностью вскрывает повседневная жизнь, отрезвляя мечты, обликом российского мужа. Увы: иногда он двигает горы, но чаще горы двигают им. Реформы лишили нашего человека прошлого и сил, потребовав начинать сначала. За неподчинение – голод и суд, как раньше, так и сейчас. Поэтому мужчина засуетился в хлопотах по семье, кто-то сесть на содержание не побрезговал, разговоры о судьбе, чтобы забыться, а отцовство – от страха оказаться одному. Понять Адама можно – не с руки бобылём хозяйствовать, подруга для него, как домашний биоавтомат, и он для неё – говорящий банкоматик. Обоих устраивает взаимная функциональность, хотя задумано было иначе.

Мужчина рознится с женщиной направлением устремлений: он движется вовне, она – вовнутрь. Его волнует мир, он открывает, строит, воюет, ищет путей, проникает в тайну, её заботит очаг, семья и уют, любовь и верность. Для мужчины жена – хранитель тепла, для неё муж – его источник. Он возвращается из странствий к семье, и уходит вновь, её сердце в доме, мир интересен, где есть суженый. Так бывает, если у него есть воля и вера.

В наши дни вера утрачена, воля подавлена. Мужские мысли заключает формула – «деньги бы водились, да женщины вокруг крутились». Семья напоминает дом свиданий, а работа давно перестала быть делом, которому служишь. Люди алчут доходных мест, оставляя душе парить после работы, но ни времени, ни желания на неё не хватает. Невольный эгоизм в национальном масштабе. Как бы семья, как бы работа, как бы жизнь. В Союзе своих тупиков хватало, но работающих по призванию, было раз в десять больше. Бесплатное образование и гарантия на труд позволяли по делу мечтать. Социализм создал миф о гармонии между личностью и обществом, а демократия даже не задумывается о подобном – достаточно права на выбор, а там как сложится. Сложилось в бисексуальный паритет, постепенно прививающий новое естество.

Подросшему поколению отцы не пример, что с проигравших взять, самим надо судьбу править. На чём делать деньги не важно, любая работа – бизнес. С мечтаний их воротит, цели перед глазами – свой офис, новый дом, другая машина и заморский отпуск. Что отче ответит? Власть и масонов поругает, но всё реже о социальном позоре язык поворачивается. Так схлопнул мужчина природу творца, в удел сытого работника. Перекосы даром не проходит, бытиё обретает женское лицо.

По сути, женщина – мать и хозяйка. Перемены не меняют её природу, по величине тягот она их различает. Пока в реформах мужчина терял смысл, женщина, напротив, выдвинулись: как она захочет, так и бывает, и совет даст, и вето наложит, и успокоит, и выстроит по полной. Вся активность вокруг дома, карьеры, отдыха и детей. Как хозяйка и мать состоялась, может и с миром побаловаться. Привлекательная амбициозная самка, а он – лишняя пара рук и спутник в постели. Таков плод эмансипации – не то дядя при женских достоинствах, не то дама с взглядом мужика.

В этом варианте жизни, его и её связывает не столько любовь, сколько развлечения, на больше сознание не раскрутишь, когда скука донимает. Они самодостаточны, а дети, для неё инстинкт, ему – чтоб не сбежала. Но здесь есть тонкость. Мать успевает чадо лелеять и воспитывать – материнский инстинкт не унять политической системой, а отец за работой и женой, забывает наследников, так что воспитатель из него никудышный. Дитя растёт, материнское впитывает, а, повзрослев, ищет мамку в подруге, повторяя приятность заботы над собой. Так бабский взгляд, сливается с мужским, и по-другому никак.

Парадоксально, но причина размывания половой сущности в характере нашей власти. Последняя революция добила этнос: народ ни сном, ни духом не ведал перемен, но был поперёк воли опрокинут в рыночную мясорубку, хоть сдохни. И дохнем. Не секрет, что мрёт сейчас больше, чем на свет является. Минимум триста лет правители мнут сознание, а это 12 колен – вечность людская. От одной партии избавились и тотчас под другой оказались. Открылась схема трансформации русского характера – в навязанных реформах перерождается мужчина в батрака. Какой из него воин и гуру? Для того власть запрягает граждан: лучше самой верхом ездить, и от налога жить, чем в копыта кланяться, да горб ломать к расчету. Самое «власть» – люди конечно, но такое с человеком в ней делается, что в стране видит вотчину, а в населении – безликое аморфное «оно».

Посему имеем естественно-обабившегося мужчину, не дала судьба другого шанса. Можно помечтать о времени, когда фатум развеется. Для начала глянем в западную альма-матер через кинокамеру. Тема сексуального экстремизма, от однополых влечений до зоофилии, для европейского мужа – важная проблема, но если на экране «нормальная» страсть, то с такой тягостью, через такие тернии, будто гуманоиды контакта ищут. А режиссеры всё больше мужеского пола. Положим, станет мужчинка мужем? Тогда ему придётся признать свою ущербность, затем понять, как случилось падение, примериться к бытию, и – обрушить его, ради спасения естества. Горя на всех хватит, но если одолеет он кровь откровением, прозрит достойную мужчин цель и сохранит её во внуках, то уйдёт эпоха позорного патримархата, под напором эры мужского и женского начал.

23 октября 2004