Коммунизм: между эпатажем и эпитафией

В начале 1988-го появилась в Сибири лихая группа «Коммунизм». Состав из «Гражданской обороны» – Егор (Летов), Кузя Уо (Рябинов) и Манагер (Судаков). Материал напрочь не вязался с панком, но мозг будоражило навыворот. Музыканты увидели реальность под таким неожиданным углом, что идеи роились клубами, лишь успевай фиксировать. За два года в ГрОб-студии было записано 14 альбомов. Даже не рекорд, скорее – феномен, настолько неожиданно и неоднозначно. Слушателя будоражил парадокс – с политической теорией прямо не стыковалось, а связь очевидная, будто «против», но порой слышалось отчётливое «за». На первый взгляд – эпатаж, а вслушаешься – почти эпитафия. Пригвоздить, чтобы освободится, впасть в ступор, чтобы осознать. Негативный оптимизм сквозь позитивное отрицание, и без всякого поучения.

По стране гуляла Перестройка, но советская власть держалась прочно и граждане совершенно не ждали её падения. Всюду оживление, кооперативы, потоки информации и ожидание избавления от худого. Очистить, изменить и двинуть к лучшему – вот настроение тех лет. Музыканты не исключение, и омское трио откликнулось на реформенный зов.

На знаменитом концерте ГО в 88-ом Манагер воскликнул: «Нас обвиняют в хулиганстве и фашизме, но мы считаем себя коммунистами. К сожалению, коммунистов мало, слишком мало коммунистов на Земле». Возвращаясь поездом в Омск, Манагер и Егор заспорили о переменах с милиционером из Уфы, слышавшем о том мощном выступлении. Как правильно – дорогой от партии или через иной подход? Этот «иной» метод ГО проявила на новосибирском фесте в 87-ом. Сначала сыграли песни братьев Лищенко из альбома «Адольф Гитлер», а далее – хиты Летова. Получилось бескомпромиссно, на грани провокации, но думать заставляло. На такое не многие решались. Возник скандал, и инструктор КПСС обрушился на музыкантов в гримёрке. Судаков, назвавшись директором-менеджером группы, выплеснул на оторопевшего партфункционера смесь из Ницше, Маркса и Горбачёва. Коммунист выбежал – к Судакову прилип псевдоним «Манагер».

Взгляды с годами кристаллизуются, но за пышностью эпитетов важен первичный посыл. Совдеп крепко будоражил, а когда власть ослабила хватку, мир распахнулся как чудовищная весна. Всё менялось на глазах, разум закипал, и бросились в эту новь без оглядки. Знай держись. Вокруг ГрОб-студии возник мощный поток из споров, общений, песен и планов. Творили быстро, без перерывов и усталости. Егор шумно увлекал в работу, выдавая кассету за кассетой – с 87-го по 90-ый записал более пятидесяти альбомов. Очевидно-невероятное между явью и сном.

«Коммунизм» вначале был хоть и ярким, но очередным проектом, лишь позже стал особым явлением. Манагер и Егор, балагуря и подначивая друг друга, кочегарили себя по-максимуму, пока от перегрева не вылетала струя – мысль, песня или теория. Вырваться за грань – негласный девиз общений. Так открывалось нечто большее, чем видишь – прорыв из шкуры личного «Я». Медитация наоборот, но с огромным выхлопом музыкального кпд, и ГрОб-студия – как богемная берлога. Всего вдоволь – книг, пластинок, гитар, пультов, рекордеров, плакатов, шнуров, сувениров и всяких ништячков. Обстановка побуждала на какой-нибудь выверт.

Отгуляв Новый год, читали вслух советский сборник стихов 60-ых годов. Смешно, наивно и безумно, но что-то мерцало между строк. На стихе «Мы Америку догоним» переглянулись, включили «Воздушную кукурузу», и запели под мелодию. Сразу случился «пробой» сознания – обнажился нетронутый пласт. Спели «Радостно на душе» и поняли – надо писать альбом. В те дни вернулся Кузьма из армии и весьма увлёкся. Так создали новую группу. Все семнадцать треков записали за один день, а через неделю сделали второй «Коммунизм» – Сулейман Стальский.

Первые «Коммунизмы» народ оценил как ироничный эпатаж бравурного советизма. Звучало свежо и прошибало на раз. Принцип остраннения Брехта – когда о знакомом говорится иначе – сработал на все сто. В советских стихах и песнях под аккомпанемент из «другой оперы» – от Френсиса Гойя или Поля Мориа – открылись иные грани. Слушая альбом несколько раз, вдруг замечаешь, что материал шире обычной критики: красок больше, подход без цинизма, лирика проступает, а подчас – скорбные ноты. Из «Четырёх солдат», «Про чуда-чудеса» или «Красной армии» веяло экзистенцией сверхреализма, когда приговор или восторг теряли смысл за вскрытой многогранностью. Странно, с почтением и без пиетета, но при полном ужасе ситуации, известной по фактам или статьям периодики.

После записи музыканты окунулись в советскую романтику 60-ых. Неделю слушали пластинки, закатав массу сборников на кассеты, но каравелла детства подняла черные паруса. Мечта геологов, строителей, моряков и учёных – всех первопроходцев идеи – растрескалась и зачахла в унылости. СССР оседал в обывательское болото, агрессивно щетинясь на правду и не замечая ошибок. Потому зачитывались Достоевским, Гессе, Кафкой и Борхесом, Андреевым, Стругацкими и жестко реагировали на несправедливость, ложь и подлость. Отсюда буйный нрав панка, анархический вызов и политический хлыст текстов ГО и Армии Власова.

Далее повторяться не хотелось и третью часть создали лишь через год. Весной ГО мощно сыграла в Новосибирске, потом были записи, концерты и осмысление. А в стране проступало уродство, наметился излом и в 89-ом голова уже работала иначе – и разума прибыло, и бездны открылись, и ангелы трубили мрачнее. Внезапно осознав себя объектом « коммунизм-арта», Егор и Кузьма в первый день марта создали клокочущий «Веселящий газ» на основе своих стихов. Получился прыжок сквозь ущербность комплексов, желаний, соблазнов и целей. Душой так вложились в процесс, что отныне альбомы стали эпизодами личной судьбы.

Земная жизнь оказалась ловушкой в лабиринте плоти, а социализм и капитализм – похожими системами тотальной материализации мышления. Требовался антипод этому омертвлению, не форма организации общества – иное видение бытия. Оттого выбрали название «Коммунизм», хоть провокационно, но звучало красиво – гармония для всех без контроля, что и гравитация ослабеет, и смерть отступит. Смять тщеславие, власть и эгоизм и шагнуть к обнаженному духу. Без подстраховки и выгоды, распахнувшись настежь, чтобы здесь и сейчас, чтобы здорово и вечно. Раствориться в сиянии или исчезнуть в ничто.

Егор и Кузьма ёмко очертили сплав отторжения и противостояния: «Живя и творя в славное и бурливое время АРМАГЕДДОНА, мы утверждаем тотальный СТЫД И ПОЗОР человеческого бытия — всей его слюнявой спичечной культуры, всех его забористых достоинств, его манных благ, заплечных кодексов, рукопашных надежд и червячно-затейливой природы… Невозможно выразить абсурдность, кошмарность и игривость окружающей действительности... адекватнее и сильнее, чем сама реальность – ее объекты и проявления – произведения народной и официальной культур, конкретная музыка».

Создав с друзьями великолепно-трагическую пятую часть коммунистической мозаики – «Солдатский сон», группу покинул Манагер. Столкнулись в оценке оригинальности группы и степени влияния на неё советского авангардного рока. Позже Егор признает, что Жариков и «Мухоморы» первыми использовали конкретную поэзию и музыку, но «Коммунизм» двигался параллельно, охватив все слои мировой культуры, через синтез музыкальных стилей, литературы и театра. Этот подход омичи использовали в коллажах, интервью и фото-сессиях, пытаясь скользить по гребню коммунизм-волны. Однако группа в первичном составе не собралась, но оригинальности не убавилось, и новые люди пришлись к месту.

Формально группа соединяла элементы из разных направлений исскуства, создавая звуковые коллажи, но так отчаянно-бескомпромиссно попирала стереотипы, что с каждой работой проступали новые срезы человечьей природы. Все тяготели к концептуальному подходу и принципиальной индивидуальности мышления. Егор имел врожденное чувство меры, и группа скупыми средствами умудрялась передать вселенский размах. Выплеснуть без огранки сознания, напрямую, в чистом виде. Быстро реализовать, презрев качество, нечеткость сведения и налёт дилетантизма. Застолбить и протиснуться глубже – через грязный звук, помарки, щелчки и шум ленты. Живой рок на незримом фронте социального срама!

Война перешла в фазу наступления и прогремела весенняя арт-кононада из шести альбомов. «Чудо-музыка» и «Народоведение» – апофеоз конкретной музыки из речей, частушек, фонограмм и спектаклей. «Сатанизм» – жуткое шаманское погружение в несанкционированное поведение всего. «Жизнь, что сказка» и «Лет ит би» – калейдоскоп из стихов, эстрадных и дворовых песен 60-70-ых в мелодике Beatles, Webber'а, Shocking Blue. «Игра в самолетики под кроватью» – психоделическое скитание в регламентированном бытии, записанное на хэппенингах в лесах и свалках в стиле индустриального авангарда.

Ближе к осени ГО активно концертировала, внезапно осознав фанатизм поклонников и прямолинейность понимания. Словно все без мозгов на подсосе чужого драйва. Доходило до какого-то беснования в залах, непристойностей и дикости. «Бежать прочь, да пропадите вы,– звучало в мозгах, – и ради этого душу навыворот и кишки на поднос?!». В окружении идиотизма и боец теряет самоконтроль. В ноябре создали «Лениниану» – препарированный миф о вожде, гротескно-разнузданное полотно об абсурдности поклонения. Впечатление по мощи сравнимо с первыми альбомами: вдруг перекрутит, согнёт пополам и опрокинет на спину. Слушали много раз, восторгались и цитировали взахлёб. Казалось, достигнут апогей, но в декабре записали «Хронику пикирующего бомбардировщика». Получилось пронзительное прощание, когда, кивнув через плечо, с воем падаешь в мерцающий сумрак вечности. Высшая фаза финала.

Потом Егор создал эпохальные «Прыг-скок» и «Сто лет одиночества», на три года ушел в затвор, триумфально прогремел на «Русском прорыве», маялся от политического краха, но ободрился, записал четыре диска и стал иконой поколению нулевых годов. Вроде и «Коммунизм» актуален – вновь реальность вспучилась в немыслимом остервенении, и 2/3 материала переиздали, но интерес поутих. Забвение или непонимание? Поубавилось ума за демократию, и мозги набекрень у молодёжи, и либералы отвратили от терминологии: написано «коммунизм» или «большевик», значит, тягость и скука. Скукожилась душа, и мышление на уровне арифметики. Устали до смерти, работнички – хватит уже лечить, некомильфо, загрузили по-полной.

Выходит, «Коммунизм» торжествует. Кошмарная реальность сожрала сограждан, переключив разум на отторжение «правильного» и равнодушие к «праведному». Остались лейблы, слоганы и бонусы. Все пророческие предчувствия в альбомах стали позорной данностью – народ онемел, оглох и ослеп. Пусть так, совдеп 80-ых остался в памяти скособоченным застоем, а «Коммунизм» бичевал и обличал. А ныне изящный подъём и сногсшибательный прогресс? Поскользнувшись на деньгах, Россия перевернулась через голову, крикливо приоделась и замерла с колбасой в зубах. В остальном ещё хуже – ни духовности, ни производства, ни закона, ни побед. Монополия меньшинства, грязный бинт и окно за окном.

Нынешнее искусство – сплошь рефлексия интеллектуальной немощи или гормональный трёп молодых тел. Формализм, эгоцентризм и гламур – превыше всего. Народ сгинул в компьютерные норы и давай играть в самолётики под кроватью, а кто-то не смирился, оценил подход «Цыганят» и «Коммунизма». Подорожный (Алтай), Grenade Surround (Тула), Черный Пэкстон (Урал), Цирроз (Донецк) и другие штурмуют и противятся в мгновенном концепте. Даже постмодерн в фантасмагориях Пелевина – лайт-версия и отголосок. Всё бес толку, если сон разума ублажает чудовищ, и большинство затейливо бьёт в свой лоб. В лучшем случае – поржут, хлопнут по плечу и задорого сдадутся внаём. Мол, рогом надо шевелить, а рога им давно наставили.

Несколько раз думали возродить «Коммунизм». За пять дней до смерти Егора договорились сыграть живьём «Цыганят», надеясь дальше замахнуться на большее. Поздно, всё уходит как поезд и ты один на перроне. Пробегают лица «коммунистов» – Янка, Джеф, Климкин, Флирт, Сур, Иваныч. Думаю, и Селиванов своим шумовым атоналом впечатал авангардный мотив. Прошло двадцать лет, но прошлое вновь проросло в реальности. Стоит перекодировать язык совдепа, как знакомые очертания проступят со всех социальных этажей. Словно и не было ничего.

В 89-ом Егор заявил: «Сейчас нет смысла заниматься роком», но играл ещё 20 лет. Смысл есть – пока не умер, не доиграл. В конце 2010 года внезапно «Коммунизм» решил дать несколько концертов. Мнения разные – от неприятия до восторга. Одни с интересом ждут воплощение на сцене, другие злопыхают – без Летова не то, и не пойдут люди слушать. Смешно. Пока живы, надо продолжить работу, и Егора по-своему помянуть не мешает. Давно хотелось выставить посреди капитализма зеркало, если образина из всех щелей выглядывает. Наша дорогая федерация забралась в такой тупик, под такой пресс загнала сограждан, что молчать уж мочи нет. Грех не сыграть, и как лейтмотив на память приходят слова Кузьмы – «Вот она, благодать, розовые очки, полные пены слова, жирные руки жизни… Главное, товарищи – понять пустоту»...

19 ноября 2010